Поздняя перестройка была временем чудес: почти всё уже можно, но ещё почти ничего не развалилось. Все знания о мире я тогда черпал в научно-популярной литературе. «Химия и жизнь» (мой любимый журнал того времени), «Наука и жизнь», газета «Поиск» были мне дороже всей русской литературы. Хорошо я знал только Достоевского, но видел в нём скорее учёного-психолога, чем литератора. Как и все подростки, я считал себя немного избранным, но побаивался, что нет.
И однажды меня выбрали. Летом перед 10-м классом я прочёл в своём научпопе о конкурсе на лучший биологический эксперимент в космосе — и подал заявку. Я увлекался биологией, но мой друг, физик Лёша Сунцов, сказал, что главная проблема современной науки — это природа гравитации. Надо было увязать одно с другим. Рыжие муравьи, как я уже знал, могут менять профессию, если муравейник в стрессе: например, нянька становится строителем или воином. Для муравейника важна сила тяжести, она ориентирует муравьёв. И если муравьи в невесомости изменят своё поведение, думал я, этим они расскажут нам о природе весомости и невесомости. Как ни странно, мою заявку выбрали.
Ощущение избранности было не менее сильным, чем если бы я попал Хогвартс, а может, и сильнее. В Институте медико-биологических проблем, где готовились эксперименты, с нами возились как со взрослыми друзьями и кормили дефицитным сыром. Мы сделали два гипсовых муравейника (один для космоса, другой для контрольной группы), пометили муравьёв краской по профессиональному признаку и разъехались по домам в свои города. Запуск биологического спутника планировался с космодрома Плесецк, но туда мог поехать только один из победителей конкурса. Поехал москвич, а теперь нью-йоркский врач Лёша Морозов, запускавший в космос червей планарий, у которых регенерация (отрастание обрезанной головы или хвоста) проходит в космосе гораздо быстрее.
И вот сидим мы на уроке. Приходит телеграмма: «Школьнику такому-то сообщаем о переносе запуска космического корабля». Не совсем так, но можете себе представить лица одноклассников (мне больше всего понравилось лицо одной девушки). Забавно, но это оказалось настоящей проблемой: мы не рассчитывали, что муравьи будут жить в контейнере больше недели. Менять контейнеры пришлось Лёше Морозову — я давал не очень внятные инструкции по телефону.
Наконец спутник вернулся, мы должны были ехать встречать его и анализировать результаты. До Москвы я добрался на мамины деньги: радушный и щедрый ещё месяц назад комитет комсомола (он был, как сейчас бы сказали, спонсором конкурса) негласно самораспустился: все ушли в олигархи. Мы стреляли пятак на метро, чтобы передвигаться.
И вот ИМБП, шампанское в холодильнике. Все лаборатории ждут свои контейнеры. Мы открываем — пусто, только один ошалелый муравей медленно уполз в угол комнаты. А в соседних контейнерах кто-то грыз червей, почёсывалась обезьянка... В 10-м классе я так и не узнал, влияет ли невесомость на поведение муравьёв. Вопрос несколько прояснился в 2014 году, когда NASA отправило на МКС 800 муравьёв (поведение и вправду меняется).
Вспомнил я об этом, прочитав новость, что команда детского технопарка в Королёве готовит биологический эксперимент с муравьями в космосе. И это хорошая новость. Потому что правильный мир тот, в котором школьник может отправить кого угодно в космос, а взрослый может продолжать быть живым и любопытным. И делать научно-популярный журнал — одну из самых волшебных и полезных вещей на свете.
А ещё потому, что мало в мире таких волшебных и полезных вещей, как делать научно-популярный журнал:)
Опубликовано в журнале «Кот Шрёдингера» №1 (42) за октябрь 2020 г.