При чем тут шапка?

Современные родители, отягощенные одним, а то и двумя высшими образованиями, учатся любить и понимать своего ребенка правильно. Активное слушание, восемь объятий в день, возрастные кризисы, сепарация и уважение границ в каждом конкретном возрасте... И я в числе этих родителей. Ну еще бы! Ведь у нас в детстве ничего такого не было. Никакого тебе «безусловного принятия».

Вместо этого: «Будешь себя плохо вести —  сдадим в милицию!» А еще вот это, мое любимое: «Кто же тебе скажет правду, как не мать?!»  Почему-то подразумевалось, что вся правда обо мне, мягко говоря, нелицеприятна. Нет, не то чтобы мои родители меня не любили. Просто выражали они это своеобразным способом. Преимущественно в таких выражениях: «Шапку надень!» или «Ты поела?». Когда я выросла и стала жить отдельно, появилась еще одна вариация: «Возьмешь банку абрикосового варенья?»  Выучившись на психолога, я пошла ва-банк и спросила маму напрямую: «Ты меня любишь?» «Ну что за странные вопросы?» — ушла от ответа мама. И тут же добавила: «Кстати, я там пожарила курицу…»

«Никогда, никогда! — твердила я себе с того дня, когда принесла из роддома сверток с младенцем. — Никогда я не буду так разговаривать со своим ребенком. Я буду его ласкать, говорить, что он самый лучший, что я его люблю, потому что – при чем тут шапка?.. И при чем тут курица?»

В конце концов, теория привязанности, сформулированная психиатром Джоном Боулби и клиническим психологом Мэри Эйнсворт, и их многочисленные исследования доказывают, как важно для ребенка с первого дня жизни установить прочную и безопасную эмоциональную связь со значимым взрослым (с мамой то есть). Всего исследователи выделили четыре стиля привязанности: надежный, тревожно-амбивалентный, избегающий и позже — дезорганизованный. Все стили, кроме надежного, так или иначе связаны с тем, что ребенок не очень-то может положиться на своего взрослого, не чувствует себя в безопасности. Мама может быть непоследовательной в своей заботе или слишком отстраненной («а то еще на шею сядет»). А значит, рисковать, исследовать мир становится для ребенка опасным: недостаточно прочный тыл. Если говорить языком человеческим, а не научным, такой ребенок часто растет робким и неуверенным в себе, жаждет любви и не умеет доверять.

Конечно, я не стала идеальной матерью. За шестнадцать лет случалось всякое. Но как бы я ни косячила с точки зрения педагогики и возрастной психологии, предметом моей гордости были развернутые сообщения ребенку типа: «Я тобой горжусь. Какое счастье, что ты у нас есть. Я тебя очень люблю. Я тебя вижу. Твое мнение для меня значимо. Бывает, я за тебя волнуюсь. Но я всегда буду на твоей стороне и всегда буду поддерживать тебя и заботиться».

И вот ребенок влетает домой на пять минут, чтобы оставить учебники, переодеться и побежать к репетиторам, а я ору с кухни: «Шапку надень!» — «Да там не холодно!» — «А ты поел?»

Не умещаются в пять минут второпях все эти «я тебя вижу, я о тебе забочусь, можешь на меня положиться…». Слова любви сворачиваются до узнаваемого всеми поколениями кода. И самое главное — мой воспитанный по умным книжкам сын прекрасно понимает, что я вовсе не про шапку. И что мне не нужен подробный отчет, что именно он ел.

Я вот о чем. Возьму-ка я в следующий раз у родителей банку абрикосового варенья.

Опубликовано в журнале «Кот Шрёдингера» №3 (05) март 2015 г.

_{Подписаться на «Кота Шрёдингера»}